Из воспоминаний З.Стрелковой об отце Тарабанове Василии Трофимовиче

Он родился в 1911 году в Смородиновке. Получив среднее образование и профессию учителя начальных классов, стал самым грамотным человеком в Деревне. Всегда веселый и жизнерадостный, он хорошо пел, играл на баяне. Его брат Валентин унаследовал от отца умение играть на инструменте и впоследствии стал профессиональным баянистом.

В 1932 году папа работал вторым учителем в Смородиновской начальной школе. Здесь же, в родной деревне, он познакомился с симпатичной девушкой Мотей Молчановой, которая позднее стала его женой. Неграмотная сноха из бедной многодетной (девять детей) семьи jпришлась родителям не ко двору. Не о такой невестке они мечтали. Однако истинная любовь победила все преграды. Когда в 1933 году отца направили работать заведующим начальной школой в Вяткино, мама в тайне от родителей, собрав небольшой узелок с пожитками, сбежала из дома к своему любимому. Позднее родители не только смирились, но и полюбили Мотю как родную, а она о них всегда отзывалась только добрым словом.

В 1935 году отца назначили заведующим трехкомплектной Бобровской начальной школой, а через пару лет он стал первым директором Кармацкой начальной школы.

Много лет спустя, когда я работала в РОНО, инспектор по кадрам В.М.Горлова торжественно вручила мне трудовую книжку отца. Моей радости не было предела. Перелистывая страницы этого дорогого мне документа, который я до сих пор храню, я еще раз убедилась, что мой отец был хорошим учителем. Это подтверждают записи поощрений. 1935 г.: «премирован годовой подпиской, как лучший учитель-ударник, на журнал «Народный учитель»; 1936 г.: «премирован путевкой в дом отдыха им. Оловянникова г. Тюмени»; 1937 г.: «премирован путевкой в дом отдыха г. Ишима…».

Когда началась война, отец уже в течение пяти лет работал директором школы. Видимо, из-за плохого зрения его вначале на фронт не брали, и он очень переживал по этому поводу. Несколько раз отец обращался в райвоенкомат, но все время получал отказ. Мама упрекала его за такую настойчивость, просила одуматься, ведь в семье росли трое детей. Она, 27- летняя, боялась остаться одна.

Но война есть война. Почти все мужики из деревни уже были призваны на фронт, и отец, патриот до мозга костей, не мог оставаться в стороне и отсиживаться в тылу, когда другие проливали кровь на передовой.

Только в августе 1942 года просьба отца была удовлетворена. Рано утром он поцеловал спящих детей и, тихо прошептав: «Придется ли увидеться?», вышел из дома.

Его направили в самое пекло, где шли оборонительные бои за Ленинград. Находясь ежесекундно в непосредственной близости от опасности, видя смерть боевых друзей, отец старался черкнуть весточку домой. В почтовых карточках, которые так ждали родные, он писал о страшных разрушениях, голоде в Ленинграде и постоянно тревожился за нас, интересовался, как живем, как здоровье, посадили ли картошку. Его письма были полны ненависти к врагу и глубокой веры в победу.

В декабре 1943 года мы получили последнюю почтовую карточку: «Завтра будет! большой бой. Я уверен в победе. Не хочу прощаться. До свидания. Береги детей. Люблю вас. Целую». А в январе маму вызвали и в Вагинский сельсовет и вручили похоронку.

Я хорошо помню этот день, мне тогда уже было восемь лет. От самой Вагино мама шла и плакала. В деревне к ней присоединились другие женщины. Когда я увидела эту рыдающую и причитающую толпу, движущуюся к нашему дому, мама  крикнула: «У нас нет больше отца». Я упала в обморок, очнулась только дома. Обе комнаты были за­полнены людьми учителями, учениками, соседями. Стоял жуткий плач. Люди перечитывали письма отца, а мама причитала…Нужно было как-то жить дальше.

Наступило самое тяжелое время в нашей жизни. Рухнула надежда дождаться отца с фронта. Мама плакала днем и ночью. Чтобы ей помочь и как-то утешить, приехала ее мать, моя бабушка Дарья Моисеевна, которая прожила с нами больше месяца. Немного позднее мы получили с фронта письмо от сослуживца отца Казанцева. Он написал, как и где он погиб. 13 января, во время боя за Рабочий поселок под Ленинградом, лейтенант-политрук Тарабанов пошел на врага в штыковую атаку. Нещадным штыком он и был сражен, а впоследствии похоронен в братской могиле.

За отца мама получала хорошую пенсию. Когда ее приносили, она говорила: «Опять отец денег прислал». Благодаря им, мы имели возможность купить продукты, что-то из одежды. Хотя, безусловно, эти деньги были не единственным средством к суще­ствованию. С ранних лет вместе с мамой мы много трудились, всегда держали корову. С девяти лет я уже стояла на «зароде» во время сенокоса. Жили мы в двухкомнатном доме при школе, куда все время подселяли учителей, а нам приходилось ютиться в прихожей. Помыкавшись так, мама решила строить избу: купила в Пеньково сруб, перевезла, а без­ногий фронтовик Ширшов поставил его на мох, прирубил сени. Сверху избу покрыли бе­рестой и дерном, прорубили три оконца, выложили печь и вымазали глиной снаружи и из­нутри, так, что домик стал похож на украинскую мазанку. Для коровы мы выкопали зем­лянку. Так и жили.

Однажды маму, как вдову фронтовика, вызвали в райвоенкомат. Она вернулась домой с большой посылкой. Это были детская одежда и обувь.

Очень жаль, что моя мама — великая труженица — не дожила до 60-летия Великой Победы. Она умерла в возрасте 89 лет. Оставшись в 28 лет вдовой, она не изменила своему мужу, не вышла замуж. Мы, дети, продолжили его дело. Все трое получили высшее педагогическое образование и посвятили свою жизнь школе, все имеем правительственную награду «Отличник народного образования».

Никогда не забудет народ о подвиге тех, кто отстоял честь, свободу и независимость нашем Родины, спас мир от фашизма. В их рядах был и мой отец, политрук Тарабанов, который сложил голову, чтобы жили его дети, внуки и правнуки. Мы помним и гордимся тобой.